Фантазии «гнилых» интеллигентов
Менее 8 процентов голосов - столько набрали «на двоих» две российские либеральные партии, Союз правых сил и «Яблоко», на декабрьских выборах в Госдуму. Ни одна из них, как известно, не преодолела 5-процентный барьер. В марте на президентских выборах единственный либеральный кандидат, Ирина Хакамада, получила еще меньшую поддержку - за нее проголосовали около 4 процентов избирателей. Эти поражения - одни из самых болезненных, но далеко не первые в истории постсоветского либерализма 1 . Более того, заметных успехов на выборах в России либералы не добивались практически никогда. Исключением можно считать разве что 15,2% голосов, полученных «Выбором России» Егора Гайдара на первых думских выборах, в декабре 1993 года. Но и этот «успех» меркнет, если учесть, что победу тогда праздновала ЛДПР Владимира Жириновского, а третьими к финишу пришли коммунисты, отстав от «Выбора России» всего на 3%.
Итак, простая электоральная арифметика свидетельствует, что пылкой народной любовью либералы в России на рубеже ХХ - XXI веков не пользовались. (Антикоммунистическое движение 1989 - 1991 гг., действительно имевшее широкую поддержку, было именно антикоммунистическим, но не либеральным; из его среды вышли политики, оказавшиеся позднее по разные стороны баррикады - Ельцин и Руцкой, Гайдар и Хасбулатов...). А вот заметным политическим влиянием либералы располагали на протяжении почти всего постсоветского периода, особенно в начале и середине 90-х. Это позволяет их противникам и сегодня винить «так называемых демократов» во всех бедах страны. Что же такое современный российский либерализм и в чем причины его поражений и непопулярности?
Прежде всего нужно отметить, что либерализм в России издавна воспринимался значительной частью общества как идеология интеллигентская . Хотя историческая роль русской интеллигенции - предмет бесконечных дебатов в самой же интеллигентской среде, трудно отрицать очевидное: с момента своего появления интеллигенция в России была зажата между «народом», т.е. малообразованными и неполноправными классами и сословиями русского общества, и «властью», т.е. его традиционной дворянско-бюрократической, а после большевистской революции - «разночинно-бюрократической» элитой. Интеллигенция пыталась то подогнать народ под свои идеалистические представления, во многом навеянные западными социальными и философскими теориями, то достучаться до власти, чтобы «очеловечить» ее и сделать более просвещенной.
При этом сама интеллигенция стремилась к власти и одновременно боялась ее, как боятся всего неизведанного. Это было во многом обусловлено специфической природой правящей элиты в России, которую современный социолог Алексей Левинсон характеризует так: «Российская верховная власть (и в досоветские, и в советские, и в постсоветские времена) всегда была в смысле политической окраски «никакой» - ни левой, ни правой, ни либеральной, ни консервативной - хотя непременно казалась одной из них. Но, оставаясь всегда собою, она при себе всегда держала в качестве двух ресурсов две партии двора (они же - две оппозиции, они же - две опоры). Названия их менялись, к одной часто применялось название «западнической», к другой - «почвеннической», но это верно не для всех времен... Обе эти партии опираются каждая на свои пласты в национальной культуре, соответственно на свои представления о национальной истории, об устройстве мира, о месте России в нем и пр. Их репрезентируют собственные ментальные и художественные стили, собственные дискурсы» 2 .
Таким образом, либеральная интеллигенция (так же, впрочем, как и интеллигенция «реакционная», почвенническая) нередко оставалась при власти, так ни разу толком и не побывав у власти. Не стала исключением и переломная эпоха конца 80-х - начала 90-х гг. минувшего века, когда именно интеллигенция попыталась сыграть роль мотора «четвертой русской революции» - перехода власти от коммунистов к «так называемым демократам». Очень характерно, что наиболее заметными фигурами в либеральном движении стали именно люди, находившиеся при советской, коммунистической власти, но в разное время и по разным причинам с ней разошедшиеся, - академик Андрей Сахаров и молодой экономист Егор Гайдар. Однако политическим лидером «демократов», надеждой и опорой либеральной интеллигенции стали не они, а человек, который все-таки побывал у власти и познал ее, - Борис Ельцин. И это во многом предопределило судьбу интеллигенции и либеральной идеологии в России в 90-е годы.

Не так, как в Центральной Европе
Сравнивая ситуацию в России с другими странами Центральной и Восточной Европы, отказавшимися от коммунизма, нужно отметить, что там тоже были свои сахаровы и гайдары 3 , появились и свои ельцины 4 - но соотношение сил между ними оказалось качественно иным. Если в Польше и Чехии, Венгрии и странах Балтии бывшие функционеры коммунистических партий учились играть по правилам, установленным новой либеральной элитой и поддерживающим ее большинством общества, то в России именно выходцы из прежней, советской элиты, люди наподобие президента Ельцина, его премьеров Силаева, Черномырдина и Примакова, секретаря Совета безопасности Скокова, главы Совета федерации Строева и проч. определяли «старый новый» курс России и правила политической игры на ее поле. Радикальной смены элит в постсоветской России не произошло , и либеральная интеллигенция, по большому счету, снова оказалась не у власти, а при власти. Отсюда та легкость, с которой выпали из кремлевской обоймы в середине 90-х люди, олицетворявшие поначалу «новую» власть и составлявшие политический костяк либералов - Гайдар, Бурбулис, Филатов, Шахрай, Попов... Пожалуй, единственным исключением в этом ряду может быть назван Анатолий Чубайс, но это действительно случай из ряда вон выходящий: такое политическое чутье и такая железная хватка, как у Чубайса, встречаются очень нечасто.
Либеральная идеология разделила судьбу своих высокопоставленных носителей - она стала заложницей политической ситуации и служанкой «новой старой» элиты, ведущие позиции в которой заняли представители второго-третьего эшелона элиты прежней, советской. Положение при власти, с почти неограниченным доступом к ее благам, но с сильно ограниченным - к ключевым политическим решениям, не оставляло либералам достаточного пространства для маневра. Власть, оставаясь по своему обыкновению идеологически «никакой», делала то либеральные, то антилиберальные, то опять-таки «никакие» шаги - а либералы продолжали решать неразрешимую задачу: как сохранить верность своей идеологии, не изменяя при этом власти, которую они словно по инерции продолжали считать своей, хотя «их» она не была уже изначально. До отставки президента Ельцина можно было считать это явление следствием воздействия его личности, к которой большинство либералов испытывало если не пиетет, то хотя бы ностальгию по, перефразируя классика, «дней Борисовых прекрасному началу». Однако после «воцарения» Владимира Путина выяснилось, что дело не в том, кто находится в Кремле. Проблема заключалась в самих российских либералах, которые (за исключением ярких, любопытных, но маргинальных в политическом смысле личностей вроде Валерии Новодворской или покойного Сергея Юшенкова) слишком привыкли к сидению на двух стульях, к позиции «мы за президента, но...» (или наоборот: «хоть и..., но все-таки мы за президента»).
В России не возникло ни одной сколько-нибудь влиятельной партии или движения, основанных на либеральной идеологии как таковой и не решающих в муках и терзаниях вопроса «на каких условиях мы все-таки готовы поддержать власть». Сама по себе такая постановка вопроса вполне оправданна. Проблема лишь в том, что у российских либералов зависимость от власти, от «колебаний генеральной линии» быстро приобрела какой-то болезненный характер. Либералы оказались не готовы вести полноценную публичную политику, хотя бы такую, какую вели их основные противники в 90-е годы - коммунисты. Оказавшись в традиционном для русской интеллигенции положении между «народом» и «властью», либералы сделали однозначную ставку на власть, на кабинетную политику, на борьбу не столько за избирателей, сколько за «главного избирателя» - президента, вначале Ельцина, затем Путина.
На определенном этапе не избежало этих метаний и «Яблоко» Григория Явлинского - наверное, все-таки самая последовательная из российских либеральных партий, познавшая вкус «нормальной» публичной политики и ближе других подошедшая к стандарту политической партии как таковой, т.е. большой структурированной группы людей, объединенных общими убеждениями и представляющих интересы определенных социальных слоев и групп. Беда «Яблока» заключалась, однако, в том, что этот социальный слой в данном случае оказался чрезвычайно узким: Явлинский и его соратники опирались в основном на леволиберально настроенную часть интеллигенции, преимущественно гуманитарной. Отсюда - печальная судьба «Яблока» как партии и Явлинского как «вечного» кандидата в президенты. Однозначно негативную роль сыграло и чрезмерное честолюбие лидера «яблочников», который со времен своего краткого пребывания в составе российского правительства в 1990 году, кажется, навеки сжился с имиджем «самого умного», но и самого «обиженного» политика, которому нужно всё - или ничего.
Впрочем, другие продукты либерального партстроительства ждала еще менее завидная участь, чем «Яблоко». Гайдаровский «Выбор России» был первой попыткой создать партию власти . Но эта попытка оказалась неудачной. Партия власти в России не могла быть последовательно либеральной, поскольку таковой не была сама власть - по причинам, уже описанным выше, т.е. из-за отсутствия радикальной смены элит. Нужно учесть также, что партия власти как таковая может существовать лишь до тех пор, пока она успешна, пока побеждает - ведь власть на то и власть, чтобы побеждать, в противном случае властью становится оппозиция. Именно неумение побеждать погубило целую череду партий власти ельцинской эпохи - «Выбор России», «Наш дом - Россия», наконец, «Отечество - Вся Россия». И именно победа - неважно, каким способом она достигнута - держит на плаву нынешнюю «Единую Россию». Зато Союз правых сил, еще одна попытка создать нечто жизнеспособное на праволиберальном участке российской политики, был обречен изначально. Ведь, в отличие от «Выбора России», он задумывался перед думскими выборами 1999 года даже не как партия власти, а как ее дублер, либерализованный вариант путинского «Единства» - для остатков среднего класса, не сожранных дефолтом-98, и «продвинутой» городской молодежи. СПС оказался - прошу прощения за грубое сравнение - сродни презервативу: свою функцию выполнил, но только один раз. Его лидеры, впрочем, этого не поняли, за что и поплатились в 2003 году.
Либеральная партия никогда не смогла бы стать партией власти как раз потому, что не сумела бы победить - именно в силу изначально низкой популярности либеральных идей в России . Точнее - в силу сомнений значительной (и быстро росшей по мере осуществления либеральных реформ) части общества в том, что либерализм предлагает верные рецепты вывода страны из кризиса. В том, что демократия, частная собственность, прощание с имперскими амбициями, прозападная ориентация - верный путь для России. Сомнения эти появились очень быстро. Вот как описывает обстановку в обществе к концу уже первого года реформ коллектив авторов книги «Эпоха Ельцина» - бывшие помощники и спичрайтеры первого президента России: «По данным опросов, в конце 1992 года за реформы выступало 60% респондентов, однако по меньшей мере половина из них была против приватизации» 5 . А ведь приватизация - один из столпов либеральных реформ и вообще посткоммунистических преобразований! И далее: «В головах у людей царил хаос, исключением не были и депутаты законодательных органов, растерянные ничуть не меньше своих избирателей. Многие мечтали о возвращении к привычным прежним нормам повседневной жизни, когда всё решалось с помощью приказа или распоряжения» 6 .
Здесь, видимо, и кроется причина, с одной стороны, неудач российского либерализма, а с другой - отличия пути посткоммунистической России (и ряда других стран СНГ) от пути, избранного после 1989 - 1991 гг. большинством стран Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), в том числе бывшими республиками советской Прибалтики. Вот что пишет о последних американский исследователь балтийского региона Марк Бейссингер: «На самом деле в балтийских обществах отсутствовали многие благоприятствующие демократии, рынку и стабильности ценностные ориентации. Но зато в полной мере присутствовали терпимость к слабостям демократии, разрушительному действию рынка... Эта терпимость, порожденная сильнейшим желанием «вернуться в Европу», которое лежит в основе балтийских идеологий государственного строительства, и объясняет нам, почему балтийские государства достигли таких успехов, в то время как другие постсоветские страны погрязли в трясине нерешительности, неопределенности целей и пртиворечиях» 7 . В России на всем протяжении постсоветского периода не было ни такой терпимости, ни такого стремления. Болезненные либеральные реформы воспринимались большинством общества как бессмысленное и незаслуженное мучение, некий дьявольский эксперимент, который ставит над Россией кучка молодых кабинетных теоретиков, попавших под покровительство президента, быстро терявшего былую популярность... В результате на роль оппозиции в России, в отличие от ЦВЕ, уже в 1992 - 1993 гг. выдвинулись не умеренные социалисты и реформированные экс-коммунисты, не отрицавшие необходимости реформ, но предлагавшие иной их вариант 8 , а силы реванша - радикальные коммунисты и националисты.

Минусы «западничества»
Прозападная ориентация - то, что представляет собой в глазах большинства жителей ЦВЕ несомненный плюс либеральных сил соответствующих стран - для российского общества вот уже 10 - 11 лет является скорее минусом. Западнический пафос Гайдара, Чубайса, Явлинского, Хакамады идет вразрез с настроениями немалой части общества, для которой Россия имела и имеет ценность прежде всего как инициатор некоего глобального цивилизационного проекта - неважно, православно-монархического, мессианско-коммунистического или какого-то иного. «Презренное» материальное, консьюмеристское благополучие, место пусть даже крупной и довольно влиятельной, но всего лишь одной из стран евроамериканского мира совершенно не устраивает носителей такого (условно назовем его традиционалистским) дискурса. Многие либералы поэтому приобрели в глазах этой части общества репутацию «прислушников Запада», «агентов влияния» и «могильщиков России», ограничивающих ее суверенитет и навязывающих стране «внешнее управление» - систему, при которой судьба России решается за ее пределами 9 . Вот как формулирует суть подобных претензий модный ныне в определенных кругах политолог Станислав Белковский: «...”Чудо демократии” обесценилось уже к 1993 году, когда стало ясно, что новый режим отнюдь не принес российскому народу бесплатного и бессрочного счастья. Религия американских ценностей быстро и жестоко разочаровала россиян, но внешнее управление сохранилось - и сохраняется до сих пор... Для большей части политико-экономической элиты линия Вашингтона по-прежнему остается главным источником мудрости и критерием истины» 10 . Неважно, какова истинность таких утверждений - важно, что подобные взгляды получили в России весьма широкое распространение. В этом есть и вина самих либералов.
Несомненно, на политическую судьбу либерализма в России оказал влияние ход реформ 90-х гг. Если в Польше Лешек Бальцерович провел в начале 90-х «шоковую терапию», то «русского Бальцеровича» Егора Гайдара едва ли не с момента его появления во главе кабинета реформаторов стали обвинять в том, что он подвергает Россию «шоку без терапии». Одной из причин такого отношения стала уже упомянутая неочевидность для российского общественного сознания неизбежности либеральных реформ как таковых . Другой - способ осуществления преобразований, уникальный для российской истории и совершенно противоположный русскому образу мышления: «...Речь шла не столько о системе определенных экономических мер, но о масштабном социальном переломе - социальной революции, вызванной резким, обвальным сокращением обязательств и полномочий государства» 11 . Между тем «в основе демократической концепции «реформы», как она сформировалась в политической борьбе 1989 - 1991 годов, лежала идея управляемой трансформации экономической системы, при которой все лучшее, все основные ценности и стоимости старой системы с некой коррекцией, но все же конвертируются в системе новой» 12 . Иными словами, умеренные реформаторы вроде Явлинского мечтали о революции сверху , Гайдар же принес просто революцию , обвал, практически полный отказ государства от своей патерналистской роли.
С одной стороны, общество не было готово к этому, с другой - зимой 1991 - 1992 гг., когда гайдаровская команда приступила к реформам, никакая революция сверху уже не была возможна. Ведь, как позднее писал сам Гайдар, в экономической сфере в последние годы существования СССР «единственно возможный осмысленный путь - попытаться сформировать предпосылки постепенного эволюционного поворота экономики на западный путь развития. И сделать это до того, как социалистическая экономика войдет в фазу саморазрушения» 13 . Но именно это не получилось у правительства Горбачева - Рыжкова, которое сдало дела «демократам» тогда, когда саморазрушение уже шло полным ходом. Либералы пришли не в свой черед : видимо, куда более органичной и естественной для России была бы постепенная реформа нэповского (или, если угодно, китайско-венгерского) типа под «чутким» руководством верховной государственной власти. Либеральные преобразования могли бы быть ее продолжением, вторым этапом трансформации - а оказались первым, поскольку ни на какой «новый нэп» советское руководство в 1985 - 1991 гг. не решилось. Горбачев не стал ни советским Дэн Сяопином, ни русским Яношем Кадаром, а скорее лишь менее трагическим повторением Николая II.
Ну и, конечно, нельзя забывать и о катастрофических просчетах самих либералов. О телеге, поставленной впереди лошади - то есть либерализации цен, начатой без и вне непосредственной связи с приватизацией собственности. О самой приватизации, осуществленной в значительной степени в интересах «новой старой» правящей элиты. О чрезмерно тесных связях многих либеральных политиков с «пеной», образовавшейся на гребне волны гайдаровских реформ, - новой компрадорской буржуазией, за ведущими представителями которой быстро закрепилась кличка «олигархи», и ее «сиамским близнецом» - коррумпированной бюрократией. Тот же Гайдар - один из наиболее честных и последовательных российских либералов - уже в середине 90-х четко осознавал опасность: «Главный вопрос - какой капитализм мы получим: бюрократический, коррумпированный, где острое социальное неравенство порождает волны социально-политической нестабильности, или цивилизованный капитализм, подконтрольный обществу. Именно этот выбор, как мне кажется, будет стержневым в российской политике на ближайшие годы» 14 . К концу ельцинской эпохи этот выбор был сделан - увы, в пользу первого варианта.

Смерть либерализма?
Первый президентский срок Владимира Путина в этом отношении к кардинальным переменам не привел. Основным содержанием этих лет (2000 - 2004) стала замена федералистско-олигархической политической модели, характерной для времен «позднего» Ельцина, моделью авторитарно-централистской. Экономический «базис» (если пользоваться марксистской терминологией) при этом остался неизменным - тот самый бюрократический капитализм. Перемены, происходящие при Путине, касаются главным образом перераспределения собственности и политического влияния между группировками «новой старой» элиты. Положение либералов - этого, как мы выяснили, «бесплатного приложения» почти к любой российской власти - при этом заметно ухудшилось. Хотя в результате хитроумных кабинетных комбинаций некоторые их представители - впрочем, далеко не столь выразительные, как прежде - удерживают позиции при власти (Чубайс 15 , Греф, Кудрин, Христенко, в какой-то степени даже новый премьер-министр Фрадков), в целом либералы окончательно превращаются в маргинальную группу.
Их функция - отчасти техническая (все-таки провести те непопулярные реформы, которые являются неизбежными даже в рамках путинской авторитарно-бюрократической модели развития России), отчасти декоративная, определенная двойственным положением президента Путина и его режима, о котором говорит социолог Ольга Крыштановская: «Он понимает, что Запад надо соблазнять, что Западу надо все время нравиться, поэтому он кокетничает... Экономический рост - это вещь, которая ему абсолютно необходима. С другой стороны, давление собственной корпорации, которая хочет установления и поддержания сильного контроля со стороны государства, приводит к тому, что политика раздваивается и становится внутренне противоречивой: для Запада - либерал, а для своих - авторитарный царь» 16 . Немногочисленные либералы, остающиеся при власти, и будут, очевидно, играть роль виньеток, украшающих одну из сторон медали под названием «путинский режим». Но логики развития этого режима они не в состоянии изменить. А логика эта далека от либеральной: «...Демократы были честнее (чем нынешняя правящая каста, состоящая в основном из представителей силовых структур - Я.Ш. ) - они признавали общие правила игры. Если ты проиграл, то должен уйти. И демократы ушли. Их можно упрекать в нечестности в отдельных моментах, но глобально они играли по правилам. Даже Ельцин сам подал в отставку, когда ему объяснили, что он мешает. Нынешняя же силовая элитная группа этих правил не признаёт. Для них выборы не являются тем механизмом, который может отстранить их от власти. И в этом заключается громадная опасность» 17 .
Итак, российский либерализм умер? И да, и нет. Умер - потому, что мертвы иллюзии либералов первой волны о возможности быстрого построения в России «цивилизованного» капитализма. Потому, что политическая позиция самих либералов и практика реформ, задуманных и вдохновленных ими в 90-е годы, привели к долговременной дискредитации в России либерализма как идеологической доктрины. Наконец, потому, что у либералов нет новых харизматичных и непримелькавшихся лидеров. Но либерализм жив - потому, что при всей ограниченности и незаконченности процесса смены элит в постсоветской России одним из результатов либеральных реформ все-таки стала определенная социальная подвижность, позволяющая со временем, лет через 10 - 15 (при удачном стечении обстоятельств - и несколько раньше) надеяться на постепенное внедрение в структуру правящей элиты все большего числа представителей совсем иного поколения. Это те, кто родился в конце 60-х - начале 70-х гг. и чья ранняя молодость пришлась как раз на годы либеральных преобразований. Последнее вовсе не означает преданности данного поколения либеральным идеям, но означает определенную привычку к индивидуализму и личной ответственности , неотягощенность психологическим наследием советской эпохи, прагматизм и технократизм. Представляется, что именно это поколение сможет сделать в России примерно то же, что сделала в 60-е - 70-е гг. минувшего века похожая генерация молодых технократов во франкистской Испании: придать новый импульс экономическому развитию страны и подготовить почву для более глубоких реформ, в том числе политических.
Все это, конечно, окажется возможным лишь в том случае, если нынешний российский режим, а вместе с ним и вся страна, не надломится под грузом тех многочисленных проблем, которые он пока, судя по всему, намерен не решать, а лишь консервировать.

И в ЖЖ, и в прокремлевских СМИ нередко можно встретить утверждение о том, что либеральная и прогрессивная интеллигенция себя полностью дискредитировала, подорвала свой моральный авторитет, сама себя высекла и выбросилась на обочину истории и т.п. Как-то так получилось, что стороны негласно договорились друг с другом: "интеллигенция" согласилась верить в единое путинское большинство в 84%, а прокремлевские публицисты согласились верить в то, что наиболее образованные люди по определению враждебны режиму. Отсюда якобы следует презрение первых к народу как таковому (аудитории телевизора, уралвагонзаводу, православному сообществу, ватникам и т.д.) и подозрительность вторых к научным и культурным деятелям, стремление всеобщий ограничить доступ к высшему образованию, максимально сократить количество гуманитарных вузов, музеев, библиотек, ввести цензуру в искусстве и т.п.

На самом деле, разумеется, все сложнее. Разделение проходит совсем по другим критериям. Во-первых, никто не умеет делать качественную пропаганду и эффективно внедрять идеологию, кроме интеллигенции. Борис Межуев, Дмитрий Киселев, Владислав Сурков, Владимир Толстой - это тоже интеллигенция, весьма образованные люди, но работающие на укрепление легитимности путинского режима. И митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев) в этом смысле куда опаснее и коварнее, чем его собрат по архиерейскому клубу - митрополит Новосибирский Тихон (Емельянов), ополчившийся на "Тангейзера", хотя оба они делают одно дело, но один - аккуратно и тихо, а другой - топорно и с лишним шумом.

Во-вторых, "либеральная интеллигенция" - это миф, она не существует как единая общность, у нее нет общих лидеров и кумиров из ныне живущих людей, а накал страстей внутри тех, кого принято считать либералами, порой даже выше, чем между сторонниками и противниками Путина. Да и самые заметные либералы в большинстве своем успешно встроены в систему и выполняют в ней важные информационные и управленческие функции (Анатолий Чубайс, Михаил Федотов, Ксения Собчак и др.). Путинское большинство - это точно такой же миф, фикция, обманка, которая определяется только одним - лживыми соцопросами полностью дискредитировавших себя центров изучения общественного мнения. Бессмысленно спрашивать человека о том, поддерживает ли он Путина, если в обществе нет ни свободных выборов, ни политической конкуренции, ни сменяемости власти, ни торжества Конституции над прочими законами и указами. Любой опрашиваемый лишь отмахнется от интервьюеров как от назойливых мух или жестоко их потроллит, уверяя в пламенной любви к национальному лидеру и его верному оплоту - партии "Единая Россия".

Главная задача такого рода мифотворцев, сталкивающих интеллигенцию с большинством из "простых людей" (кто такие эти "простые люди"?!), состоит в том, чтобы не допустить объединения граждан вокруг базовых вещей, важных для всех - для националистов, либералов, социалистов и проч. Это равенство всех перед законом, социальные лифты, соблюдение элементарных прав, гарантированных Конституцией и т.п. И, конечно, большая ошибка считать мнением православного сообщества те установки, которые транслируются властолюбивыми функционерами РПЦ или озабоченными защитой "духовных скреп" чиновниками. Настоящих христиан объединяет только одно - вера в Иисуса Христа и желание быть с Ним, а не выполнение любых капризов и прихотей священноначалия и гневные "молитвенные стояния" с требованиями наказать кощунников и посадить их в тюрьму.

Поэтому и противостояние сейчас происходит вовсе не между путинским большинством и либеральным меньшинством, а между Левиафаном, которого оседлали недалекие и беспринципные временщики, и между теми, кто готов отстаивать справедливость, несмотря на угрозу своего преследования. В этом смысле доносительство друг на друга среди либералов развито гораздо шире, чем в обществе в целом, ибо именно либералы - наиболее последовательные государственники, оправдывающие практически всё юридической и экономической необходимостью. В основном же русский народ - анархист по природе и поддерживает нынешнюю власть, зная по опыту, что любая последующая власть будет лишь хуже, а потому какой смысл менять одних на других.

Наша советская интеллигенция - дети рабочих и крестьян, пройдя через высшее образование, становились западниками

Известный режиссёр и артист Станислав Говорухин, возглавляющий предвыборный штаб Владимира Путина, в интервью интернет-изданию Lenta.ru посоветовал будущему президенту «вообще не опираться на либеральную интеллигенцию. Поскольку она по сути своей предательская». При этом Говорухин вспомнил классика марксизма-ленинизма, который по мнению режиссёра именно либералов назвал в своё время «не мозгом нации, а г(. . .)ом».

Интеллигенция - это продолжение доминирующих в обществе интересов в духовной сфере, их легитимация, закрепление в форме ценностей, стереотипов, "социальной логики" (правил вывода, содержательно не совпадающих с логикой научного мышления: "он - красный, он должен умереть"), инженерия механизмов реализации и укоренения этих интересов в умах подрастающего поколения. На определённой ступени развития социума - трансляция ремесленных и производственных навыков, обучение в широком смысле слова, продуцирование и обучение навыкам такого продуцирования "чистого знания", навыков реального и мысленного эксперимента, научной логики.

Но всё это остаётся проекцией на деятельность "выделенного" социального слоя, исходящей из горизонта повседневных практик воспроизводства и экспансии некоего социума - локального или глобального (неважно). Поэтому интеллигенция может быть и либеральной и фашизоидной, и синей в клеточку, т.е. любой .

Российская либеральная прозападная интеллигенция – это особый исторический феномен, присущий российскому обществу. Каким же образом возник этот феномен? Можно ли ему что-либо противопоставить?

Толчком к возникновению российского западничества стала петровская вестернизация. Петровские реформы болезненно отразились на развитии российского культурно-исторического типа. «Прививку европейской цивилизации к русскому дичку хотел сделать Петр Великий… Но результаты известны: ни самобытной культуры не возросло на русской почве при таких операциях, ни чужеземное ею не усвоилось и не проникло далее поверхности общества; чужеземное в этом обществе произвело ублюдков самого гнилого свойства » . В то же время они породили массовое преклонение перед западными ценностями у российской политической и культурной элиты. По сути, это еще не был западный либерализм, но сам разрушительный вирус западничества уже готовил почву для его появления. На протяжении всего XVIII в. этот вирус крепчал, внося раскол в русское общество. Постепенно русские крестьяне, в максимальной степени сохранившие черты российского культурно-исторического типа, превратились в рабов, в говорящее «быдло», которые уже по своему социальному положению не в состоянии были определять как вектор развития русской культуры, так и основные положения русской политической мысли. Этот вектор должна была определять дворянская элита, оевропеевшаяся до такой степени, что уже в начале XIX в. значительная часть дворянства (а аристократия в первую очередь) не зная русского языка, родным считали французский. Знакомство с родным языком оканчивалось для многих дворян-офицеров только военными командами, которые они отдавали солдатам. О русской культуре и говорить нечего: разве можно изучать «мужицкую» культуру представителям «просвещенного» класса! Великий русский поэт А.С. Пушкин, обратившийся в своих произведениях к русским народным сказкам был скорее исключением из правил. Однако даже находясь в плену западнических иллюзий, российские императоры и большая часть дворянства продолжали честно служить России, по крайней мере, так, как они это понимали. Н.Я. Данилевский называл такое служение «политическим патриотизмом».

Активное формирование либеральной интеллигенции началось после Отечественной войны 1812 г. Большую роль в этом сыграло движение декабристов. Не следует идеализировать это движение. Подавляющее большинство его участников весьма смутно представляло за что они борются, обобщая все это одним словом «свобода». Кстати, что такое эта самая «свобода», до сих пор никто так и не умудрился точно определить даже в философии, не говоря уже о строго юридическом смысле. Выступали за размытое понятие _ «свобода» — вот и все. Объяснить это можно в том числе и тем, что большинство из участников движение – молодежь, не имевшая не только политического, но даже сколько-нибудь серьезного жизненного опыта. Для многих из них революция была просто романтической игрой. Часть руководителей движения, не намного лучше разбираясь в реальной политике, состояла в различных масонских организациях. Кстати, в подобных организациях состояли и руководители военных революций в Испании – полковник Рафаэль Риэго и генерал Антонио Кирога, и в Неаполе – полковник Гульельмо Пепе. Странное совпадение, не правда ли? Как и восстание в Неаполе и в Испании, восстание декабристов окончилось поражением. Впрочем, ничем другим это «игрушечное» движение, к счастью для России окончиться не могло. Страшно даже представить себе, чем закончилось бы для огромной страны правление декабристов не имеющих ни малейшего понятия о тонкостях экономики и политики. Вполне предсказуемо разгром восстания обернулся усилением государственной власти, проводившей консервативную политику, так называемую «николаевскую реакцию». Таким образом, эта политика – это естественная реакция государства, вызванная необходимостью его «самосохранения», а вовсе не «паническим страхом» Николая I перед революцией (тем более, что будучи харизматическим лидером Николай I уже в силу особенностей психики не мог испытывать панический страх).

Однако эта политика вызвала резкое неприятие в среде «просвещенного» дворянств. В отличие от декабристов, эти «просвещенные», как правило, не были отягощены службой государству, поэтому имея массу свободного времени, могли развлекаться в свое удовольствие. Полем для интеллектуального «развлечения» стала критика существующих в России порядков. Вот тут и появляется психически больной П.Я. Чаадаев, заявивший, что России надо «покаяться» перед Европой, отречься от Православия, русской «дикости» и броситься в объятья «просвещенной» Европы. По сути это была программа уничтожения не только русского культурно-исторического типа, но и России как государства. Не секрет, что современные западные спецслужбы считают одним из наиболее эффективных средств покорения национального государства является уничтожение его исторической памяти, превращение населения из граждан-патриотов в бессмысленную толпу, подобную стаду баранов. Так, что «борец за свободу» Чаадаев создал поистине «прогрессивную программу», вполне в духе «оранжевых» революций нашего времени. Впрочем, остается загадкой – сам ли Чаадаев додумался до такого, или вовремя подсказал кто-то из просвещенных европейцев…

Сам факт появления «Философских писем» Чаадаева расколол русскую общественную мысль: появляется два основных течения: либералы западники и консерваторы-славянофилы. Западники призывая идти по пути «просвещенного» «демократического» Запада полностью отрицали смобытность русской культуры, считая ее заимствованной, подражательской. «Подражания» шло одновременно и Европе (разумеется все лучшее взято оттуда) и Азии (откуда, по их мнению, взято все худшее). К.Д. Кавелину, И.В. Вернадскому, Т.И. Грановскому, Б.Н, Чичерину и прочим видным либералам-западникам и в голову не приходило, что подобное двойное «подражательство» (даже если бы оно было на самом деле) уже само по себе является уникальным культурным типом. Вся свора, или как принято говорить плеяда, российских либералов яростно требовала отречься от всего национального («азиатского» в их терминологии), покаяться, исправиться и идти по пути «западной демократии». В чем, впрочем, русские должны покаяться и кому конкретно западники объяснить не смогли, наверное потому, что и сами этого толком не знали. Покаяться перед «великой и прогрессивной» западной цивилизацией – и все тут! То, что юридически выверенные по западным лекалам нагромождения либералов не приживаются на русской почве написано и сказано много. Впрочем, это доказывает сам ход исторического развития России.

Другим западным «спецпроектом», которым заболела наша интеллигенция стал социализм, проявившийся в русском революционном радикализме. Революционеры всех течений, прежде всего народники-террористы представляли собой экзальтированную интеллигенцию молодого поколения, для которой требования политических свобод, социализма, равноправия были просто красивыми лозунгами, не более того. Большая часть «революционеров» просто отдавали дань моде: в молодежной среде было модным быть в оппозиции правительству и церкви, называть себя революционером, нигилистом, борцом за народное счастье и т.п. Это были игры, забавы великовозрастных барчуков-интеллигентов и не нашедших себя в повседневной жизни разночинцев. Более опасны были революционные лидеры, террористы, готовые на самые радикальные меры. Эти люди с явными психологическими проблемами, страдающие различными комплексами, пытались таким образом самоутвердиться – убей царя, губернатора, полицмейстера и о тебе заговорят, ты станешь героем. Достаточно вспомнить, как интеллигенция сочувственно относилась к террористам, аплодировала, когда суды присяжных их оправдывали, сожалела, когда их все-таки вешали. Что же касается самого террора, то по сути – это элементарная уголовщина, какими бы благими намерениями и светлыми идеями его не оправдывали.

Так, что ни первой, ни второй категории «революционеров» ни конституция, ни гражданское общество были абсолютно не нужны. Первые при ужесточении политического режима сами отказывались от своих «радикальных» идей, вторых правительство после убийства Александра II изолировало от общества как уголовных преступников.

Со времен реформ Александра II лейтмотивом поведения нашей либеральной интеллигенции стал циничный лозунг, озвученный Чацким в грибоедовской комедии «Горе от ума»: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Под этим понималось (и понимается) отказ от сотрудничества с любой властью, которая делает хоть что-то во имя национальных интересов государства – ведь это так отдаляет наших западников от горячо любимого их Запада! Впрочем, в трудную минуту либералы не брезговали пользоваться защитой власти. Так классик русской литературы Л.Н. Толстой, беспощадно бичевавший «пороки русской действительности», в мае 1908 г. в своем знаменитом публицистическом письме «Не могу молчать» он с негодованием писал: «в то время как всё это делается годами по всей России, главные виновники этих дел, те, по распоряжению которых это делается, те, кто мог бы остановить эти дела, - главные виновники этих дел в полной уверенности того, что эти дела - дела полезные и даже необходимые, - или придумывают и говорят речи о том, как надо мешать финляндцам жить так, как хотят этого финляндцы, а непременно заставить их жить так, как хотят этого несколько человек русских » Яростный обличитель царского «деспотизма» и «дикости» Православной церкви, узнав о том, что крестьяне решили разгромить его имение немедленно обратился в полицию. И «свора псов и палачей» немедленно спасла классика русской литературы от горячо обожаемого им народа…

На пути теории, ведущих к уничтожению русского культурно-исторического типа встало учение Н.Я. Данилевского.

Историософская концепция Н.Я. Данилевского (1822-1885) является знаковым событием в развитии отечественной науки. При господствовавшем в отечественной исторической науке в XIX в. либерально-западническом подходе, взгляды Данилевского на развитие России, на русский культурно-исторической тип, были оценены далеко неоднозначно. Одни либеральные историки пытались оспорить (а то и осмеять!) ученого, посмевшего усомниться в ценности европейского пути развития, ученого, отрицающего уникальность западного «прогресса». Николай Яковлевич справедливо указывал: «Но и те, которые, собственно, не могут претендовать на честь принадлежать к Европе, так ослеплены блеском ее, что не понимают возможности прогресса вне проложенного ею пути, хотя при сколько-нибудь пристальном взгляде нельзя не видеть, что европейская цивилизация так же одностороння, как и все на свете » … «ни один из культурно-исторических типов не одарен привилегией бесконечного прогресса и так как каждый народ изживается, то понятно, что результаты, достигнутые последовательными трудами этих пяти или шести цивилизаций, своевременно сменявших одна другую и получивших к тому же сверхъестественный дар христианства, должны были далеко превзойти совершенно уединенные цивилизации, каковы китайская и индийская, хотя бы эти последние и одни равнялись всем им продолжительностью жизни. Вот, мне кажется, самое простое и естественное объяснение западного прогресса и восточного застоя. Однако же и эти уединенные культурно-исторические типы развивали такие стороны жизни, которые не были в той же мере свойственны их более счастливым соперникам, и тем содействовали многосторонности проявлений человеческого духа; в чем, собственно, и заключается прогресс » … «Прогресс… состоит не в том, чтобы идти все в одном направлении (в таком случае он скоро бы прекратился), а в том, чтобы исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях. Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться тем, чтоб она представляла высшую точку развития, в сравнении с ее предшественницами или современницами, во всех сторонах развития » …

Другие историки пытались просто не замечать его теории, так как самое страшное для серьезного ученого не оспаривание, не осмеяние, а именно игнорирование его идей. Однако при жизни Данилевского замолчать его идеи не удалось: слишком многогранна и колоритна была личность их автора, слишком целеустремленно, порой не щадя себя, пытался он доказать правоту и практическую значимость своей теории.

После смерти Николая Яковлевича его идеи не были забыты, однако интенсивность их пропаганды пошла на спад. Его теории, основанной на трепетном отношении к религии, к Православию, не суждено было овладеть умами российской интеллигенции. «В конце XIX – начале ХХ века были популярны другие теории – социалистические, либо либеральные. Абсолютно оторванные от реальности социалистические мечтания и либеральные благоглупости закрыли от них истинную народную жизнь с ее подлинно творческим началом. И социализм, и либерализм являлись продуктами западной цивилизации, полностью отрицающей не только самобытность неевропейских культур, но и высмеивающей религию, как пережиток прошлого. В среде «мыслящей» интеллигенции и либерального дворянства считалось хорошим тоном высмеивать все русское (естественно преклоняясь пере иностранным, прежде всего англо-французским), глумиться над религией, считая ее «мракобесием», а истинно верующих объявлять людьми с психическими отклонениями. Стало модным становиться в оппозицию к царю по любому поводу, считая его деспотом-самодуром, правительство – «держимордами» и тому подобное (причем не важна была личность императора – Александр II , Александр III или Николай II – главное не «запятнать» себя сотрудничество или даже поддержкой власти, а то чего ради «прогрессивная общественность» не поймет, высмеет, осудит!). Поэтому идеи Данилевского не могли стать духовной доминантой «мыслящей части» российской «прогрессивной общественности», прежде всего потому, что сама духовная доминанта как таковая у них попросту отсутствовала. Впрочем, наверное, это длительная болезнь нашей интеллигенции, особенно, творческой ее части: вспомним, с каким восхищением наша «мыслящая часть» и «творческое начало» встретили кощунственную выходку извращенок из Pussy Riot , с каким остервенением требовали их освобождения (забыв, что Храм Христа Спасителя не только объект религиозного культа, но и памятник русским воинам 1812 г., впрочем для западников это мелочь, ведь воины-то русские, да и воевали они против «просвещенной» либеральной Европы…), как радостно поддержали они освобождение Парижским судом таких же извращенок из украинской Femen , устроивших дебош в Соборе Парижской Богоматери (Notre Dame de Paris ), как яростно ругают они правительство за присоединение Крыма, с какой оголтелой ненавистью относятся они к русским ополченцам Донбасса и тем нашим гражданам, которые не словом, а делом пытаются помочь братскому народу Новороссии. Воистину, «болезнь» нашей «прогрессивной общественности» неизлечима. Так что же получилиих предшественники, отвергавшие русскую самобытность, Бога, Православную веру, динение с русским царем?

Получили они кровавую революцию. Революцию, которая подняв наверх самые темные пласты русской жизни, выпустив наружу самые запретные инстинкты человека, разразилась пятилетней бойней, точное число жертв которой исчисляется десятками миллионов и не известно до сих пор. Миллионы русских, проигравшие войну другим миллионам русских, вынуждены были уходить за границу. Вместе с ними как ненужную рухлядь выкинули и «мыслящую часть» с «творческим началом». Та часть либеральной «прогрессивной» интеллигенции, которая осталась в стране, испуганно забилась по щелям, а вскоре униженно стала обслуживать новую власть, в душе ее ненавидя и презирая. Была и другая интеллигенция. Такая, как, например А.Н. Толстой, К.М. Симонов, Н.И. и П.И. Вавиловы, А.А. Брусилов, считавшая, что всегда должна не обслуживать конкретных представителей власти за лакомые куски с их барского стола, а служить своей стране, своему народу. И если для них смысл жизни состоял в служении, то для первых в приспособлении, желании неплохо и сытно жить любой ценой. После Октябрьской революции именно они сделали все, чтобы осудить и забыть идеи Данилевского. При идеологическом господстве марксизма сделать это было просто, тем более, что рядовые большевики, вчерашние рабочие и крестьяне, будучи искренними патриотами своей страны, в подобных вопросах разбирались плохо ».

«Второе рождение» либеральной интеллигенции приходится на 90 гг. ХХ в. Именно в период перестройки и ельцинской либерализации экономики появляются «знаковые» для российских либералов фигуры: А. Собчак, Е. Гайдар, А. Чубайс. Если в начале ХХ в. в среде интеллигенции были модными антимонархические настроения, то в конце ХХ в. стали модными антикоммунистические. Результатом откровенно бездумных действий интеллигенции, ее утопического понимания политической ситуации в России, реалий традиционной российской политической системы и особенностей российской политической психологии была катастрофа. В начале века в России восторжествовала наиболее радикальная и безжалостная версия марксизма, а в конце того же века столь же радикальная и бесчеловечная версия либерализма. Но если в начале века империю все же удалось сохранить, то в конце века произошел ее распад, который по своим последствиям является крупнейшей для России геополитической катастрофой, последствия которой будут ощущаться еще ни одно десятилетие.

Итак, взгляды лидеров либерально-антикоммунистической оппозиции отличались крайним утопизмом. «Утопизм их заключается в отказе учитывать цивилизационные характеристики России, органический социально-экономический, политический и социокультурный материал российской модернизации. Были проигнорированы социально-психологические настроения и возможности наших соотечественников, особенности их мышления и традиции. Действительно, хотя массы россиян в тот период отвернулись от официальной социалистической идеологии, они отнюдь не избавились от ментальности, для которой характерны уравнительные настроения и представления о социальной справедливости, не приемлющие безраздельного господства рыночного распределения » .

Либерально настроенные реформаторы выступили за свободные, не ограниченные никаким государственным регулированием экономические отношения. Либеральные политики и либеральная интеллигенция считали, что право частной собственности и свободный рынок, не контролируемые государством являются достаточным источником всех экономических, политических и гражданских прав и свобод. Фактически они провозгласили культ частной собственности и свободного рынка. Эта классическая либеральная идеология, без позднейших социальных дополнений, легла позднее в основу либеральных реформ 1992 г. Но для воплощения в жизнь этой идеологии необходимо было разрушить государственность, так как в любой российской политической системе, будь то самодержавие или Советская власть, ключевую роль играло именно государство.

Попытки постперестроечной модернизации 90 гг. ХХ в. были не только плачевны, но и резко отрицательны по своим последствиям. «Многие последующие кризисы посткоммунистического развития современной России проистекали из того, что долгосрочные цели были принесены в жертву краткосрочным расчетам молодых экономистов, не имевших достаточного политического опыта и знаний. Этим молодым экономистам, к числу которых относились Е. Гайдар, Б. Федоров, А. Чубайс… Г. Явлинский, и суждено было стать главными представителями либерализма в постсоветской России. Их трактовка либерализма как идеологии характеризовалась крайним примитивизмом… “Новой волне российских либералов, так же как и “прорабам перестройки”, было свойственно игнорирование национальной специфики России и стремление к слепому копированию западного опыта и западных образцов » .

Весьма иллюзорные взгляды демонстрировали и «прорабы перестройки», и «демократы» и в области внешней политики. «Анализ документов российского “демократического” движения показывает, что для большинства его членов мир представлялся разделенным на две части, противоположные по своим характеристикам: область “демократии” и область “тоталитаризма”. Общество в государствах, которые считались “демократическими” называлось “цивилизованным”, “нормальным”, “западным”, причем эти термины часто употреблялись как синонимы. “Тоталитарное” же общество называлось “диктаторским”, “деспотией” (иногда “восточной деспотией”), “коммунистическим режимом”… Каким же представлялся цивилизованный Запад “демократическим” активистам? Главными его характеристиками, естественно, были “свобода” и “демократия”. Однако он также понимался как место, где люди живут в достатке, политическая система и экономика работают как отлаженный механизм, а иногда даже как место, где люди живут наполненной и счастливой жизнью ». Вот эти детские представления и легли в основу внешнеполитического курса РФ в начале 90 гг. Основанный на них внешнеполитический курс, осуществлялся при полном игнорировании интересов России.

Таким образом, перестройка представляли собой попытку не только социально-экономической, но и политической модернизации. Результатом стал не только полный крах советской экономики, но и крах всей политической системы, гибель государства и последовавшая за ним экономическая, политическая и социальная нестабильность. Отказ пойти по «китайскому пути», провести техническую и экономическую модернизацию при сохранении решающей роли государства, привел к краху и саму модернизацию.

Последствия перестройки еще более были усилены постперестроечной модернизацией 90 гг. Авантюристские реформы привели экономику России на край гибели, вышвырнули Россию из числа передовых стран мира, переместили ее на периферию международных отношений. Вместо современного общества западного типа, получился гибрид, основанный на отсталой в техническом отношении экономике, целиком базирующееся на «добывающих» отраслях и целиком коррумпированном авторитарно-олигархическим режиме.

Модернизация дала отрицательные результаты: распад государства, экономическая катастрофа, самый коррумпированный за всю историю страны авторитарно-олигархический режим Ельцина. Попытка одновременной политической и экономической модернизации потерпела крах. Успешно проведя спецоперацию по развалу российской экономики, они решили было приступить к демонтажу российской государственности, но к великому сожалению «прогрессивной общественности» всего человечества не смогли претворить эти идеи в жизнь. Пока не смогли.

Однако на смену им идет новое поколение «прогрессивных» либералов-общечеловеков, которые вслед за их «духовными отцами» XIX и ХХ веков мечтают уничтожить все, что составляет русский культурно-исторический тип – М. Касьянов, А. Макаревич, К. Собчак, папа и сын Гудковы, Г. Каспаров, А. Навальный. Не только словом мечтают развалить, но и делом. Так, И. Пономарев, будучи депутатом Государственной думы РФ, просит США помочь в свержении законной (!) власти в России, покойный ныне Б. Немцов весело прыгает на киевском майдане под идиотскую речевку: «Кто не скачет – тот москаль!». Впрочем уж кем-кем, а москалем Борис Ефимович никогда не был… Амнистированный вор М. Ходорковский гневно требует дать «свободу русскому народу» (который он с успехом обокрал). Значительная часть интеллигенции сочувствует «пану Ярошу» и устами 80-летнего О. Басилашвили требует покарать «мерзавцев-ополченцев» Донбасса. Ряд видных «деятелей» российской «культуры», наплевав на волеизъявление десятков тысяч крымчан, требуют вернуть Крым Украине. Что это – политическая близорукость, психическое расстройство, или целенаправленная политика по уничтожению Русского мира? Можно ли что-либо противопоставить очередному всплеску либерального западничества? Можно, если здравомыслящая часть нашего общества наконец-то осознает, что российская цивилизация уникальна, имеет очень мало общего с враждебной ей западной цивилизацией. Можно, если политическая элита наконец-то осознает гибельность для России западного либерального пути развития, поймет необходимость сплочения населения вокруг единой общенациональной идеологии, отражающей традиционные ценности российского культурно-исторического типа и ради сохранения страны (или хотя бы самосохранения) пойдет на ее создание.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Данилевский Н.Я . Россия и Европа. Эпоха столкновения цивилизаций. М, 2014
2. Ланцов С.А. Политическая история России. С.–Пб, 2009
3. Согрин В. Западный либерализм и российские реформы // Свободная мысль. 1996. № 1
4. Соловьева Т.Н. Продолжатели идей Н.Я. Данилевского в ХХ веке. // Творческое наследие Н.Я. Данилевского и задачи России в XXI веке (материалы международной научно-практической конференции, г. Курск, 26-27 ноября 2014 г., ч. 1). – Курск, 2014.
5. Л. Н. Толстой . Полное собрание сочинений в 90 томах, том 37. Москва: Государственное Издательство Художественной Литературы, 1956.

Либеральная интеллигенция в России: Кто Вы?

Русские классики (и не только...), о либеральной интеллигенции

«Наш либерал это прежде всего лакей, который только и смотрит кому бы сапоги вычистить.»

(Ф.М.Достоевский)
«Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, лживую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр.»(А.П.Чехов)

«У Льва Гумилева спросил однажды телеинтервьюер:
- Лев Николаевич, вы - интеллигент?
И взвился Гумилев:
- Боже меня сохрани! Нынешняя интеллигенция - это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия...»

«Попробуйте задать нашим интеллигентам вопросы: что такое война, патриотизм, армия, военная специальность, воинская доблесть? Девяносто из ста ответят вам: война - преступление, патриотизм - пережиток старины, армия - главный тормоз прогресса, военная специальность - позорное ремесло, воинская доблесть - проявление глупости и зверства...»(генерал-майор, военный историк Е. И. Мартынов)

«Есть такая слабогузая интеллигенция, которая ни о чем не может помолчать, ничего не может донести до места, а через газеты валит наружу все, чем засорится ее неразборчивый желудок».»(историк В.О. Ключевский)

«…Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей… Раньше они говорили нам, и они действительно так считали, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т.д. и т.п., что именно бесспорным наличием в ней всего этого им и нравится Европа… А теперь что мы видим? По мере того, как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. Они никогда так сильно не ненавидели прежние установления, как ненавидят современные направления общественной мысли в России.
Что же касается Европы, то, как мы видим, никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации нисколько не уменьшили их расположения к ней… Словом, в явлении, о котором я говорю, о принципах как таковых не может быть и речи, действуют только инстинкты…». (Ф.И.Тютчев)

Напрасный труд - нет, их не вразумишь, -
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация - для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.(Ф.И.Тютчев)

Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.(А. С. Пушкин)

"...русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать".(Ф.М. Достоевский)

"Если кто погубит Россию, то это будут не коммунисты, не анархисты, а проклятые либералы".(Ф.М. Достоевский)

Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и её пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно. «Интеллектуальным силам», желающим нести науку народу (а не прислуживать капиталу), мы платим жалование выше среднего. Это факт. Мы их бережём. Это факт. Десятки тысяч офицеров у нас служат Красной Армии и побеждают вопреки сотням изменников. Это факт.В. И. Ленин

Мы видели, как критерий классической эпохи, совесть, уступает место двум другим, старому и новому: с одной стороны, это просвещенность, с другой стороны, это интеллигентность как умение чувствовать в ближнем равного и относиться к нему с уважением. Лишь бы понятие «интеллигент» не самоотождествилось, расплываясь, с понятием «просто хороший человек», (Почему уже неудобно сказать «я интеллигент»? Потому что это все равно что сказать «я хороший человек».) Самоумиление опасно.М. Гаспаров

По словарю Даля образовать в отличие от просвещать означает: придать лишь наружный лоск.
Хотя и этот лоск у нас довольно третьего качества, в духе русского языка и верно по смыслу будет: сей образованный слой, всё, что самозванно или опрометчиво зовётся сейчас "интеллигенцией", называть образованщиной.А.И. Солженицын.

Владимир Шляпентох- профессор Мичиганского университета: Я думаю, что под интеллигенцией мы должны понимать наиболее образованный класс общества, это мозг нации. И исчезнуть мозг нации не может по определению

Та часть интеллигенции, которую Ленин обозвал не мозгом нации, а говном нации. Посоветовал бы не опираться на этих всяких либеральных писателей, лауреатов «Букера», авторов этих книг, которые читать невозможно. У нас есть настоящая интеллигенция, на которую и надо опираться», - сказал в интервью Говорухин.

Интеллигенция и создавалась как вещь, которая не сливается в экстазе с властью в России. Так вот, регенерация этого слоя идет очень трудно. С другой стороны, мне кажется, если кого-либо спросить: «Вы культурный человек?», - то ответ будет «да». Поэтому тема интеллигенции, может быть, неинтересна не только потому, что ее нет, но и потому, что все считают себя в какой-то степени уже интеллигентами.Алексей Кара-Мурза, заведующий отделом социальной философии Института философии Российской Академии наук

К сожалению в КОНТе нет функции ОПРОС (((

Я уверен что этот недостаток скоро устранят...